Неточные совпадения
Но повитуха, принимавшая на деревне у
больной женщины, заразила Катюшу родильной горячкой, и ребенка, мальчика, отправили в воспитательный дом, где ребенок, как рассказывала возившая его
старуха, тотчас же по приезде умер.
Принять странника или раскольничью начетчицу, утешить плачущего ребенка, помочь
больному, поговорить со стариками и
старухами — все это умела сделать Верочка, как никто другой.
Все эти комнаты стояли совсем пустыми и необитаемыми, потому что
больной старик жался лишь в одной комнатке, в отдаленной маленькой своей спаленке, где прислуживала ему
старуха служанка, с волосами в платочке, да «малый», пребывавший на залавке в передней.
Мысль потерять отца своего тягостно терзала его сердце, а положение бедного
больного, которое угадывал он из письма своей няни, ужасало его. Он воображал отца, оставленного в глухой деревне, на руках глупой
старухи и дворни, угрожаемого каким-то бедствием и угасающего без помощи в мучениях телесных и душевных. Владимир упрекал себя в преступном небрежении. Долго не получал он от отца писем и не подумал о нем осведомиться, полагая его в разъездах или хозяйственных заботах.
Полусвятые и полубродяги, несколько поврежденные и очень набожные,
больные и чрезвычайно нечистые, эти
старухи таскались из одного старинного дома в другой; в одном доме покормят, в другом подарят старую шаль, отсюда пришлют крупок и дровец, отюда холста и капусты, концы-то кой-как и сойдутся.
Представьте себе, дама живет,
старуха,
больная! — а он в шесть часов в барабан.
Сравнительно с мужчинами они выглядят в большинстве
больными и
старухами, и приходится верить здешним чиновникам и поселенцам, которые жалуются, что с севера всякий раз присылают им одних только «завалященьких», а молодых и здоровых оставляют себе.
Старуха нагнулась к
больному, который сладко уснул под ее говор, перекрестила его три раза древним большим крестом и, свернувшись ежичком на оттоманке, уснула тем спокойным сном, каким вряд ли нам с вами, читатель, придется засыпать в ее лета.
Все существо
старухи обратилось с этой минуты в живую заботу о том, чтобы
больная исповедовалась и причастилась.
Старческая кожа была не довольно чутка к температурным изменениям. Абрамовна положила один очень холодный компресс, от которого
больной поморщился и, открыв глаза, остановил их на
старухе.
Та испугалась и послала в город за Розановым, а между тем
старуха, не предвидя никакой возможности разобрать, что делается в плечевом сочленении под высоко поднявшеюся опухолью, все «вспаривала»
больному плечо разными травками да муравками.
— Старухина свекровь приехала; нет, сноха… всё равно. Три дня. Лежит
больная, с ребенком; по ночам кричит очень, живот. Мать спит, а
старуха приносит; я мячом. Мяч из Гамбурга. Я в Гамбурге купил, чтобы бросать и ловить: укрепляет спину. Девочка.
Кириллов прислал
старуху «поздравить» и, кроме того, горячего чаю, только что зажаренных котлет и бульону с белым хлебом для «Марьи Игнатьевны».
Больная выпила бульон с жадностью,
старуха перепеленала ребенка, Marie заставила и Шатова съесть котлет.
В то утро, которое я буду теперь описывать, в хаотическом доме было несколько потише, потому что
старуха, как и заранее предполагала, уехала с двумя младшими дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись
больной, сидела в своей комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь в комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и вошел в совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула одна из горничных.
Читатель, конечно, сам догадывается, что старики Углаковы до безумия любили свое единственное детище и почти каждодневно ставились в тупик от тех нечаянностей, которые Пьер им устраивал, причем иногда мать лучше понимала, к чему стремился и что затевал сын, а иногда отец. Вошедший невдолге камердинер Пьера просил всех пожаловать к
больному. Муза Николаевна сейчас же поднялась; но Сусанна Николаевна несколько медлила, так что
старуха Углакова проговорила...
Агапия, несмотря на свою глупость, лучше всех понимавшая Юлию Матвеевну, подала ей эти валенки, но
старуха затрясла отрицательно головой. Агапия и тут однако догадалась, чего она хотела, и принесла первоначально шерстяные чулки, в которые обула
больную, а сверх их надела валенки.
Он квартировал на самом краю города, у
старухи мещанки, у которой была
больная в чахотке дочь, а у той незаконнорожденная дочь, ребенок лет десяти, хорошенькая и веселенькая девочка.
Однажды под вечер, когда Татьяна Власьевна в постели пила чай, а Нюша сидела около нее на низенькой скамеечке, в комнату вошел Гордей Евстратыч. Взглянув на лицо сына,
старуха выпустила из рук блюдечко и облилась горячим чаем; она почувствовала разом, что «милушка» не с добром к ней пришел. И вид у него был какой-то такой совсем особенный… Во время болезни Гордей Евстратыч заходил проведать
больную мать раза два, и то на минуту. Нюша догадалась, что она здесь лишняя, и вышла.
Из домашних
больная позволяла ухаживать за собой только одной Нюше; у невесток своей работы было довольно, а модницу Алену Евстратьевну
старуха даже на глаза не пускала.
Теперь уже тянулись по большей части маленькие лачужки и полуобвалившиеся плетни, принадлежавшие бедным обывателям. Густой, непроницаемый мрак потоплял эту часть Комарева. Кровли, плетни и здания сливались в какие-то черные массы, мало чем отличавшиеся от темного неба и еще более темной улицы. Тут уже не встречалось ни одного освещенного окна. Здесь жили одни старики,
старухи и
больные. Остальные все, от мала до велика, работали на фабриках.
Старуха моя
больная, чтò ни год, то девчонок рожает: ведь всех кормить надо.
В подвале жил сапожник Перфишка с
больной, безногою женой и дочкой лет семи, тряпичник дедушка Еремей, нищая
старуха, худая, крикливая, её звали Полоротой, и извозчик Макар Степаныч, человек пожилой, смирный, молчаливый.
Долинский пригласил было ночевать к ней m-me Бю-жар, но Даша в десять часов отпустила
старуху, сказав, что ей надоела французская пустая болтовня. Долинский не противоречил. Он сел в кресло у двери Дашиной комнаты и читал, беспрестанно поднимая голову от книги и прислушиваясь к каждому движению
больной.
Рославлев вышел из ее комнаты и послал к ней
старуху, сказав, что через несколько часов зайдет опять навестить
больную.
Пелагея Дмитревна была слуга, достойная своего хозяина. Это было кротчайшее и незлобивейшее существо в мире; она стряпала, убиралась по дому, берегла хозяйские крошки и всем, кому чем могла, служила. Ее все
больные очень любили, и она всех любила ровной любовью. Только к Насте она с первого же дня стала обнаруживать исключительную нежность, которая не более как через неделю после Настиного приезда обратилась у
старухи в глубокую сердечную привязанность.
Едва только оставил я генерала, как явился ко мне Потапыч, с зовом к бабушке. Было восемь часов, и она только что воротилась из воксала после окончательного проигрыша. Я отправился к ней;
старуха сидела в креслах совсем измученная и, видимо,
больная. Марфа подавала ей чашку чая, которую почти насильно заставила ее выпить. И голос и тон бабушки ярко изменились.
Катерина Львовна не отказывала
старухе. Пойдет ли та ко всенощной помолиться за «лежащего на одре болезни отрока Феодора» или к ранней обедне часточку за него вынуть, Катерина Львовна сидит у
больного, и напоит его, и лекарство ему даст вовремя.
Ордынов протеснился сквозь густую массу нищих,
старух в лохмотьях,
больных и калек, ожидавших у церковных дверей милостыни, и стал на колени возле незнакомки.
На столе горела лампа, окна были открыты, жёлтый язык огня вздрагивал, вытягиваясь вверх и опускаясь; пред образами чуть теплился в медной лампадке другой, синеватый огонёк, в комнате плавал сумрак. Николаю было неприятно смотреть на эти огни и не хотелось войти к отцу, встречу шёпоту
старухи Рогачёвой, стонам
больного, чёрным окнам и умирающему огню лампады.
— Это неважно, — сказал я. — Не следует искать чудес только около
больных и
старух. Разве здоровье не чудо? А сама жизнь? Что непонятно, то и есть чудо.
В селе Гаях, в его каменном, крытом железом, доме жила
старуха мать, жена с двумя детьми (девочка и мальчик), еще сирота племянник, немой пятнадцатилетний малый, и работник. Корней был два раза женат. Первая жена его была слабая,
больная женщина и умерла без детей, и он, уже немолодым вдовцом, женился второй раз на здоровой, красивой девушке, дочери бедной вдовы из соседней деревни. Дети были от второй жены.
«Плохо же житье питерцу, — подумал я, — понятно, что в семье у него было не очень ладно: жена какая-то рабочая полуидиотка, мать
больная и, должно быть,
старуха блажная. Отчего это он, по его выражению, прогорел и почему не в Питере?..»
— Повернись, Танюша, покажи! — увещевающе говорила
старуха, снимая с
больной полушубок. — Посмотрит доктор, — бог даст, поможет тебе, здорова будешь…
Говорил он эти слова сухо, холодно и резал ими несчастную
старуху. Хоть бы одно слово надежды! К довершению ее несчастья, Топорков почти ничего не прописывал
больным, а занимался одними только постукиваниями, выслушиваниями и выговорами за то, что воздух не чист, компресс поставлен не на месте и не вовремя. А все эти новомодные штуки считала
старуха ни к чему не ведущими пустяками. День и ночь не переставая слонялась она от одной кровати к другой, забыв всё на свете, давая обеты и молясь.
Вскоре пришла
старуха и сказала, что будет мыть и чесать
больной голову.
Вечером я позвал
старуху в юрту
больной и строжайше наказал ей ухаживать за девушкой, сказав, что я опять вернусь и проверю, как она держит свое обещание.
На другой день, в вербное воскресение, преосвященный служил обедню в городском соборе, потом был у епархиального архиерея, был у одной очень
больной старой генеральши и наконец поехал домой. Во втором часу у него обедали дорогие гости:
старуха мать и племянница Катя, девочка лет восьми. Во время обеда в окна со двора всё время смотрело весеннее солнышко и весело светилось на белой скатерти, в рыжих волосах Кати. Сквозь двойные рамы слышно было, как шумели в саду грачи и пели скворцы.
Ведь на сцене все приходится играть: и
старух, и калек, и убогих, и
больных, и глупых, и злых, и добродушных. И каждое лицо можно изменять и делать неузнаваемым при помощи пасты, красок и других атрибутов. Можно загримироваться негром, индусом, турком или же историческим лицом.
В соседней деревушке, в убогой глиняной лачуге, лежала
больная старуха-китаянка; при ней остался ее сын. Увезти ее он не мог: казаки угнали мулов. Окна были выломаны на костры, двери сняты, мебель пожжена, все запасы отобраны. Голодные, они мерзли в разрушенной фанзе. И вдруг до нас дошла страшная весть: сын своими руками зарезал
больную мать и ушел из деревни.
«Вот так
старуха, железная!» — мысленно рассуждала она, сидя у постели
больной.
Глаза бабушки обращаются к висевшему в углу киоту (единственное сокровище, оставшееся от прежней жизни), и она продолжает молиться за Верочку. За себя ей, бабушке, нечего молиться. Ей немного надо. Угол в богадельне, койка и все. Ее песенка спета. А вот Верочка… Верочка… С трудом
старуха опускается на колени.
Больные ноги что-то плохо сгибаются в суставах.
Он знал, что не забыт
старухой в ее завещании, и ежедневно час или два проводил около
больной, но при всем этом он соображал, что ей надо найти преемницу. Такой преемницей, и самой подходящей, по мнению графа, была княжна Баратова. Он втерся в ее доверие под видом помощи в устройстве дел ее покойного брата.
Молодая девушка что-то шепчет
старухе, та грозит на нее пальцем, который
больному кажется страшным когтем необыкновенного зверя.
Старуха стремительно бросилась к постели, но
больная по-прежнему была без всякого сознания.
Грубый голос
старух походил на сиповатое карканье старого,
больного ворона.
Как и в 1891-м году, я считал, что наилучшая форма помощи — это столовые, потому что только при устройстве столовых можно обеспечить хорошей ежедневной пищей стариков,
старух,
больных и детей бедных, в чем, я полагаю, состоит желание жертвователей.
Войдя, раскланиваясь, в комнату, где лежала
старуха, он тихо придвинул к ее кровати стул и взял было ее за руку, но
больная сухо отдернула эту руку и прохрипела...